И листая старую сказку и сама не заметила, как заснула.

Я отключилась так плотно, что даже не услышала, когда проснулись вампиры, и вернулась подруга. Видимо измученный организм, решил все без участия дурной головы — и полностью отключил меня.

Оно и правильно.

Глава 12

Вторая печать.

Я открыла глаза и тут же закрыла их обратно. Потом опять открыла. Мечислав выглядел как всегда — совершенно сногсшибательно. Белый свитер был ему как раз впору. На груди у него был треугольный вырез — и золотистая кожа была открыта моему взгляду. Угольно-черные волосы рассыпались по плечам роскошными локонами, заключая изящное, словно вырезанное рукой лучшего скульптора лицо, в рамку. Белый цвет ткани подчеркивал густой медовый цвет его тела. Запах меда и цветов кружил голову. Значит, не одеколон. От Снегирева мы вообще без штанов и носков сбегали. А что тогда? Гормоны? Феромоны? Или как запах у цветов, для привлечения пчел? Черт его знает… Но голова кружилась. По телу разливалось какое-то мягкое и вальяжное оцепенение. И мне вдруг ужасно захотелось залезть руками под его свитер. Желание было настолько неестественным для меня, что я тут же ударилась в откровенное хамство.

— Неужели нельзя начать день с чего-нибудь посимпатичнее?

Мечислав закатил глаза. Этот нахал сидел рядом со мной на диване то ли разглядывая меня, то ли о чем-то размышляя. Хорошо хоть не лапал. Джинсы и свитер были явно на месте. И безбожно натерли шею и талию.

— Ты действительно не считаешь меня красивым или хотя бы симпатичным?

Я решила ответить максимально честно.

— Ваше лицо типа сахара с медом и шоколадом. Ложку съешь — и больше не надо.

Мечислав скривился.

— Адская смесь.

— И вы не лучше.

— Намного лучше.

— Поверю, если позовете сюда Даниэля.

Вампир и не подумал послушаться.

— А я точно не подойду?

— Точно. И хватит тут нависать!

Я отпихнула вампира обеими руками. Ага, проще скалу пихать.

— Изыди, клыкастое непарнокопытное!

— В самом деле, отпусти мою девушку, — предложил Даниэль откуда-то из-за его спины.

— Твоя девушка — мой фамилиар. И мне позарез нужна ее сила.

— Это — попозже, — отозвалась я. Джинсы впивались в мягкое место, и я становилась еще более раздражительной… хотя куда бы еще. — Сейчас я иду в ванную — и если кто-нибудь туда явится — лично кастрирую.

— Даже меня? — Даниэль протянул мне руку. Я уцепилась за его прохладные пальцы и вампир помог мне подняться с дивана. Мечислав наблюдал за этой сценой с неудовольствием, но вслух ничего не говорил. И то хлеб, что не сало. Хорошо его Надюшка водой окатила.

— Проснулась, зараза?

О, легка на помине.

— С чего это я — зараза?

— Я тут возвращаюсь с бутылкой — а она спит, как сурок на солнышке. Я тебя даже будить не решилась.

— И хорошо. Я хоть выспалась. А теперь я иду купаться. Надя, присмотри пожалуйста за этими двумя клыкастиками. А то начнут выяснять отношения — всю квартиру на щепочки разнесут и к соседям вывалятся.

На этой ноте я развернулась — и отправилась в санузел. К счастью — совмещенный. Интересно, а вампирам унитаз нужен? Кровь-то они пьют? А если жидкость попадает в желудок, вся она впитаться просто не может. И должна откуда-то выливаться. Или-таки впитывается все? Как бы мне хотелось поэкспериментировать с вампирами! Какая тема для диссертации пропадает, сказал Ван Хелсинг, препарируя Дракулу!

Горячий душ за пятнадцать минут сделал из меня человека. Или хотя бы привел в отличное настроение. Я оделась — и вышла из ванны. Голоса вампиров и Нади доносились откуда-то с кухни.

— … планы на Юлю. Я предпочла бы, чтобы она осталась с Даниэлем. А лучше — нашла себе нормального парня.

— Вряд ли это теперь возможно.

— Но она ведь не стала вампиром?

— Даже переспав с Даниэлем, она не станет вампиром.

— Но и обычным человеком она не останется, так ведь?

— Она им и не была. Просто не знала о своих способностях.

На кухне царила прямо-таки идиллия. Надя что-то творила у плиты, огрызаясь на Мечислава, который сидел на высоком табурете в углу. Даниэль рисовал что-то на альбомных листах, устроившись в кухонном уголке — уголок-скамейка и столик и в разговоре участия не принимал. Первым меня заметил именно Мечислав.

— Как вы теперь себя чувствуете, кудряшка?

— Гораздо лучше. О чем вы говорили?

— Что дельфин и русалка, они, если честно, не пара, не пара, не пара… — пропела Надя.

— Юля?

Даниэль отвлекся от своих рисунков и посмотрел на меня. Какой же он все-таки… любимый…

— Садись со мной?

— А я тебе не буду мешать?

— Нет. И потом, я рисовал для тебя.

— А мне посмотреть не дал, — наябедничала подруга.

— Это личное, — отрезал вампир.

Я уселась рядом с ним на мягкий кухонный диванчик. Подумала — и поцеловала в уголок рта. Даниэль быстро чмокнул меня в кончик носа. Сгреб со стола изрисованные листы — и протянул мне.

— Это тебе, любовь моя.

Я послушно взглянула на первый рисунок.

Все-таки Даниэль — гений.

Первым рисунком были две птицы Сирин. Кажется, так. Или Гамаюн? Как на Руси называли птицу с человеческим лицом? Не знаю, но это была именно она — и в то же время — я. Белое оперение, корона на голове, когтистые лапы. Мое лицо, стилизованное в манере древней Руси было одновременно красивым — и страшным. Птица с моим лицом сидела на ветке, запрокинув голову. Одно крыло у нее было сломано и свисало так, как обычно крылья не свисают. Напротив нее сидела еще одна птица. Намного красивее первой, но — черного цвета. И оставляла гнетущее впечатление. Как покойника гримировать. Мерзко… и очень печально.

— О чем пела вещая птица? — прошептала я.

— О большом горе, — внезапно ответил Мечислав. — Даниэль, я могу теперь посмотреть рисунки?

— Теперь — можешь, — отозвался вампир.

Мечислав аккуратно взял рисунок из моих рук.

Вторая картина изображала… тоже меня, но уже совсем другую. Фоном служил хвойный лес. Широкие и высокие стволы сосен, еловые лапы, которые выглядели колючими даже на картинке. И — впереди всего здоровущее дерево, настолько большое, что художник даже не стал изображать его целиком, ограничившись одной сосновой веткой, вдвинувшейся на передний план словно жадная лапа хищника. На этой лапе лежала я. Но опять не в своем естественном виде. Теперь это была женщина-кошка в засаде. И пожалуйста не вспоминайте про ублюдочных голливудских монстров. ЭТА кошка ничего общего с ними не имела. Ни маски, ни костюма. Обнаженная натура, показанная сбоку и настолько изящно, что даже не казалась обнаженной. Все равно ничего не видно. А кошка…. Лицо опять было — мое. Но вместо кистей рук и ступней ног были хищные когтистые лапы. И ими кошка впивалась в дерево на котором лежала. Были видны глубокие сколы и царапины на коре дерева.

И уши. Длинные, заостренные, с кисточками на концах. И большие звериные глаза с вертикальными зрачками.

Красиво.

— Это — пантера?

Надя нагло вытянула шею, вгляделась — и покачала головой.

— Юля, ты что! Это — рысь.

А ведь действительно — рысь. Красивая такая.

Я передала и этот рисунок Мечиславу.

Третья картина была… странной. Нарисованной в стиле «инь — янь». Обнаженная натура. Ничего лишнего строгие и лаконичные линии, красивое тело (хотя Даниэль мне определенно польстил, у меня и ноги толстоваты, и попа тяжеловата, и грудь маловата…) и все это выполнено — пятьдесят на пятьдесят. Половина страницы — белая, половина — черная. На белом — черные линии, на черном — белые. Как Даниэлю удалось добиться этого эффекта с помощью всего лишь простого карандаша — даже и гадать не хочу. Черные и белые линии казались продолжением друг друга, все плавно, изящно, без разрывов… Неужели это тоже — я?

Последний рисунок был самым красивым. Афродита, выходящая из пены морской. Богиня появлялась из моря обнаженная, волны лизали ее колени, одной рукой она придерживала волосы, а вторую словно протягивала вперед. Но внимание приковывало не тело. Черты божественного лица были настолько яркими и выразительными, что рисунок казался маленьким окном — туда, в море. Впечатление было настолько сильным, что казалось — сейчас она дотронется до твоей щеки. С этой богиней мы были совсем не похожи. Слишком она была красива. И все же угадывались общие черты с рисунком «инь-янь». То ли глаза, то ли улыбка…